Жизнь ни за что. Книга первая - Алексей Сухих

– Ты чего делаешь? – толкнула её Валя. – Хочешь, чтобы характеристику испортили.

– А что, разве я не права?

– Знать ничего не хочу, только прекрати.

– Ладно. Пусть, по-твоему, будет, – скучно протянула Людмила и закрыла учебник. Из книги выскользнул краешек конверта. Людмила взяла конверт и вынула из него фотографию Леонида в бескозырке.

– Что, не налюбуешься? – спросила Валентина

– Да, такие вот дела. Вчера был ещё совсем мальчишечка, а сегодня пишет, чтоб готовилась стать женой моряка.

– Так это же здорово.

– Чего уж там. Кончила школу, вышла замуж за моряка, народила детей, состарилась, моряка поджидаючи, и ….

– И разве плохо?

– Не знаю. Но я хочу быть сама собой и что-то значить больше, чем быть женой моряка и матерью его детей.

– Но так уж всё устроено, что назначение женщины – это быть матерью и лишь потом министром культуры.16

– Я подумаю, – ответила Людмила и добавила, – И к тому же этот морячок мне определённо нравится, и я по нему скучаю.

Урок продолжался. За окном сыпанул дождь, но быстро иссяк. А вслед за пропавшими струйками посыпались густые крупные снежинки и напомнили, что скоро будет зима. Было грустно, что лето прошло. Людмиле вспомнился теплоход, плывущий по ночной Волге, безбрежно раскинувшейся Рыбинским водохранилищем, и она сама на верхней палубе, на корме в плетёном кресле. И перед ней припавший на одно колено элегантный студент – третьекурсник. Он и его два товарища отправились познавать мир и предпочли его познавать с удобствами с борта теплохода, защищаясь от солнца затемнёнными очками. А не залитыми потом глазами, наклонёнными вниз вместе с головой рюкзаком, убивающим мысли и чувства. Они зацепили её в первый же день плавания. Она с мамой прогуливалась по палубе. А когда мама отошла в каюту, добрые молодцы окликнули её —

– Девушка, остановитесь!

И когда она остановилась на оклик и посмотрела в их сторону, тот, которого называли Славиком, продолжил —

– Вы нам любезно не сообщите – не нужен ли Вашей маме -зять!?

– Я маму спрашивала неделю назад, когда уезжал мой друг, и она сказала, что не надо, – ответила она и улыбнулась. Все трое были что надо.

Людмиле ещё не приходилось общаться с совсем незнакомыми ребятами, и всё-то ей было в диковинку. Студенты были тактичны, образованы, умны. Улыбки не исчезали с их лиц. И громкие шутки над собой, и негромкие над окружающими, сыпались беспрерывно. А на вечерних танцах под корабельную трансляцию, где каждой пятой мелодией был рванувший по весям страны ленинградский «Мишка». Все трое танцевали с ней строго по очереди. И уже со следующего дня она откололась от мамы и проводила время в кругу новых друзей. Она была так юна и прелестна, так ничем не испорчена и излучала такую массу положительной энергии, что покоряла всех, кто попадал в зону её ауры. Наташку Ростову Лев Толстой долго обучал и воспитывал, прежде чем выпустил на первый бал и ещё Петю Безухова дал ей в помощники. А мою Людмилку я, как автор, никак не готовил. Познакомил совсем неромантично с одногодком, научил целоваться с ним и тут же отнял его у неё. Как же у нас в жизни всё так неаккуратно: расставания, долгие разлуки, неопределённость. Славик, один из тройки друзей, старался больше всех произвести впечатление и определённо добился внимания. В её голубых глазах теплоты становилось больше, когда они обращались на него. Путешествие подтвердило учебник географии, что Волга впадает в Каспийское море. А внимание взрослых ребят утвердило Людмилу, что она совсем не ребёнок, что она взрослая хорошенькая девушка, которая нравится мужчинам и привлекает их. Она была радостна, ровна со всеми троими и не думала влюбляться. Жаркие прощальные поцелуи ещё горели на её губках. Но пятнадцать дней плавания, пятнадцать дней самого искреннего внимания и полушутки о вечной дружбе и любви навсегда не могли не волновать её юное романтичное сердце. Славик вообще готов был объявить её своей девушкой. И сейчас, когда до Москвы оставалась последняя ночь и ещё немного, Славик стоял перед ней склонившись на колено, целовал ей руки, обнимал её руками свою голову и жарко убеждал поверить ему.

– Через год, – говорил он, – ты закончишь школу, а я перейду на пятый курс. И ты приедешь в Москву и поступишь. У меня отец профессор, поможет. А потом я получу диплом и мы будем вместе… И поднявшись с колена, он подхватил девчонку на руки и закружил, повторяя, – вместе, вместе… Потом поставил на палубу и поцеловал умело и крепко.

– Задушишь, – оттолкнулась Людмила.– И как у тебя это ловко получается. Большой опыт.

– Вот и отлично, – улыбнулся Славик. – Ревность и упрёки – половина семейной жизни. Мы сходим рано утром, у нас дело в подмосковье. Вот тебе адрес (он протянул конверт) и я не прощаюсь навсегда. Если ответишь, я найду твой городок без компаса.

– Славик! Вещи уже на палубе, – окликнули его вышедшие из каюты друзья.

– Бегу.

Славик поцеловал ошеломлённую Людмилу в раскрытые губы и быстро пошёл по шкафуту.

Что-то просила записать Мария Васильевна. Падал крупный снег за окном на мокрую землю. Людмила смотрела на строгое лицо Леонида на фотографии и вспомнила его побледневшим, когда он последний раз махнул рукой и шагнул в вагон.

– Ну, я даю! – подумала она. – Смотрю на своего парня, а думаю о другом. Надо ответить на письмо. Но напишу и Славику записочку. Пусть помнит, что хорошенькие девушки не только в Москве.

1956 год был знаковым для Леонида Сугробина, для страны и мира. Лёнька встретил «любовь», окончил школу и поступил на учёбу по желанию. У КПСС состоялся ХХ съезд, разделивший страну и всё коммунистическое движение в мире на верующих и неверующих. Осенью 1956г Англия и Франция, не выдержав прокоммунистической политики освободившегося от колониальной зависимости Египта и национализации Суэцкого канала, ударили по нему соединёнными силами, Захватили и разрушили Порт-Саид и ещё немало набедокурили. Вступление в войну СССР было делом почти решённым. И только это заставило агрессоров вернуться к своим берегам и смириться с независимостью выбора Египтом своего пути. Почти одновременно с этими событиями взбунтовалась против коммунистического правления Социалистическая Венгрия, определённо вдохновлённая ХХ съездом. Точная хроника событий и их частности только в архивах КГБ. Но Сугробину удалось при посещении дружеского дома покрутить ручку приёмника. И он наткнулся на станцию, передававшую информацию для провинциальной прессы. Раздельно и замедленно, с повторением диктор передавал: «…коммунистов вешают на фонарях…» События не проходили мимо курсантов и обсуждались на политзанятиях под руководством наставников и в кубриках самостоятельно. Курсант Сугробин заявил в кругу «своих», «что любая попытка изменить существующий строй приносит неисчислимые страдания всем гражданам страны». После разгрома восстания сотни тысяч венгров рассеялись по миру. Восстание было подавлено группой советских войск по приказу министра обороны Г. К. Жукова, который сначала приказал, и только после довёл приказ до сведения генсека Н.С.Хрущёва. Никита обеспокоенно почесал лысину: «Как же так!? Без разрешения моего его слушаются войска. Так он и на меня может двинуть их при случае!» И в следующем 1957 году, подготовив к возможным событиям своих ставленников на местах и, воспользовавшись визитом Г.К.Жукова в Югославию, он наплел на него три короба небылиц и вернулся Жуков из Югославии уже не министром обороны, а простым отставником. В этом же году (1957) открыто выступили против Хрущёва оставшиеся в политбюро соратники Сталина Молотов В. М., Маленков Г. М., Каганович Л. М. и, примкнувший к ним, Шепилов. Они предъявили ему претензии в подрыве основ социализма в стране и в мире, и в необоснованных ничем хозяйственным реформам, ведущим к продовольственной зависимости от запада. Но опытные политбойцы не учли, что сталинских руководителей обкомов, членов ЦК, Хрущёв успел поменять на своих назначенцев, чем-либо обиженных кормчим, и проиграли. Были обозваны антипартийной группой, сняты с постов и рассеяны. Вслед за ними судьба отставника ждала и Булганина, назначенного премьером при отставке Маленкова. И, таким образом, Н.С.Хрущёв убрал Молотова, Маленкова, Кагановича, Шепилова, а теперь и Жукова, которые помогли ему в ликвидации Л.П.Берия. И продолжив обвинять во всех жизненных и смертных грехах И.В.Сталина, расчистил себе дорогу к единоличной власти, прикрываясь тезисом о «Ленинском ЦК». А после отставки Булганина взял себе должность премьера.

Одновременно для набора имиджа политкорректности и демократа, Хрущёв согласился провести в СССР, в Москве Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, который и прошёл в июле-августе 1957г. Но увидев неистовый восторг советской молодёжи от свободного контакта с иностранцами, желания поддерживать завязавшуюся дружбу навсегда и появившимися надеждами получить свободный выход за рубеж, Хрущёв осознал опасность продолжения борьбы за преодоление последствий культа личности в области свободы личности. И сразу же после фестиваля спустил с цепи всех партийно – комсомольских ретроградов и весь политический пропагандистский аппарат на борьбу с тлетворным влиянием Запада на «несознательную» часть молодёжи. Надо сказать, наиболее образованную и продвинутую часть. До этого, непонятную идеологам и непохожую по одежде на уставного комсомольца молодёжь, только укоряли за непохожесть на их отцов и матерей, «выстоявших и победивших…» Всю лохматую молодёжь обозначили «стилягами». «Великий» демократ, отец «оттепели», реабилитатор им самим же репрессированных людей, Хрущёв до конца своего пребывания у власти давил свободную и независимую молодёжь, из которой выросли все следующие диссиденты и организованные противники режима.